Оттенки тревоги
Сепарационная тревога
Мне приходилось сталкиваться с таким оттенком тревоги, при котором избавление клиента от мучительных переживаний происходило путём отказа от своего терапевта.
Вообще, когда ко мне приходят с тревожными состояниями, мне сразу хочется искать там маму. Я говорю «почему-то», поскольку чтобы делать выводы, я до них сначала дохожу практическим путём, и только потом нахожу подтверждение в теории, которую учёные мужи уже до меня написали.
Когда клиент рассказывает мне о мучительных эпизодах плохого засыпания или жалуется на возникновение тревоги из ниоткуда ясным погожим летним деньком, мне сразу хочется спросить.
В каких отношениях клиент находится с мамой? Приходится ли маму держать на вытянутой ноге, подальше от своей личной жизни? Насколько мамино мнение определяет, вписывается в жизнь клиента? Насколько важно перед мамой быть хорошей девочкой? – и прочие аспекты недо-сепарации взрослого человека. Потому что тревога связана с мамой и сепарацией от неё.
Разумеется, клиенту не приходит в голову искать маму в своей ситуации. Он будет рассказывать о стрессе на работе, о разрушительном контенте из интернета, о (!господь всех причин) неумении правильно проводить тайм-менеджмент. Обо всём, только не о том, как к его жизнеощущению мама приложила руку.
В своё время мне очень запомнилась фраза, что от плохой мамы уйти сложно. Плохой в смысле, которая не заботилась, была холодной или эмоционально неустойчивой, мамой, которая давала двойные послания, не была оплотом стабильности. И что, наоборот, хорошая мама отпускает, от хорошей мамы человек сепарируется на раз-два, потому что знает: родной дом всегда открыт, его благословили, и можно путешествовать на все четыре стороны.
С годами я усомнилась, что разница между плохим и хорошим проходит чётко по середине. В сепарации сложно отчертить: что вот здесь хорошо, а вот здесь плохо. Сепарация, как и любой феномен, сложноподчинённо устроен, тревога не поддаётся математическому расчёту, как и то, как быстро клиент сможет от неё избавиться.
От хорошей мамы уходят также сложно, как и от плохой. Как раз-таки по причине того, что она хорошая. Бывает, что даже слишком.
Если ребёнка опекали, направляли, снабжали всем необходимым, воспитывали в нём амбиции и стремления, стимулировали на победы, получение хороших отметок — приложили руку в его становлении, этот уникальный опыт сложно забыть. Родители (в сравнении другими родителями) оказались слишком идеальными, чуть ли не сахарными. А уже взрослым можно оценить все плюшки такого родительства: и образование дали, и внешность, и привычку к хорошему. Короче, когда пользу такого воспитания человек видит и оценил.
Взрослый мир на контрасте с вчерашним насыщенным детством оказывается не таким заботливым. Никому не надо так, как маме, чтобы ты был лучшим. Девочка становится самостоятельной и вынуждена сама заботится о том, в каком порядке вести хозяйство. Но мама вела его лучше...Мальчик перебирает партнёрш в поисках той единственной. Но либо она в постели никак (к ней не тянет), либо хозяйство ведёт неряшливо. Мама запечатлилась в памяти как самая лучшая женщина. И пирожки печёт ароматные, и цветы в волосах. Жалко, что принадлежит она папе.
Складывается ситуация, когда идеал мамы сложно попрать. Она настолько совершенная…богиня просто. А если у неё ещё и коммерческая жилка, и она и в работе зубр… то всё. От такой мамы не только сложно уйти, её родительские постулаты даже не пересматриваются.
И вот тут возникает засада, поскольку взросление заключается в том, что от любой мамы приходится уходить. Хорошей – плохой…Любой. Если не получается уйти от реальной мамы, нужно найти ту фигуру, которая станет её заместителем, и уйти от неё.
Each page is counted, but no folio or page number is expressed or printed, on either display pages or blank pages.
Эта мучительная фаза поиска и перебора фигур при разных темпах клиентов может занимать от нескольких месяцев до нескольких лет. Иногда она так и остаётся мучительной, поскольку никак не завершается. Клиент ощущает, что запутался в приоритетах, тревога шкалит, в голове роятся беспокойные мысли. Часто внешне вполне благополучные люди попадают в больницу с тревожными расстройствами, уповая на то, что кто-то мудрый возьмёт и выключит всё это. По сути, уповая на врачебную маму.
Этот паттерн – найти сильного – повторяется, воспроизводится на репите, но даёт лишь временное избавление, поскольку главный «враг» не опознан. Враг под названием «святые заветы моей мамы».
Each page is counted, but no folio or page number is expressed or printed, on either display pages or blank pages.
Вернусь к идее хорошей мамы. От хорошей мамы уйти сложно. Поэтому клиент порой даже не допускает мысли, что в его отношениях с мамой может быть что-то не так. При этом его история вопиюще изобилует деталями, где мама вмешивается в хозяйство, советует по жилью, лезет с вопросами относительно интимной жизни. Попытка указать на эти моменты встречает у клиента агрессию, сопротивление. Он начинает «слезать с темы», переводить разговор, увязать в подробностях описания своей работы. Сразу находятся истории с авторитарными токсическими женщинами на службе, истории, как клиента обманули (о, жестокий не мамин мир!). Всё, что угодно, только не критикуем маму. Она всё делала, как лучше. Она старалась, и я вырос таким, только благодаря ей.
Удивительно, но попытки поговорить о маме клиент воспринимает как желание терапевта её покритиковать. Я в это время ощущаю, что и правда, будто становлюсь мегерой, раз я пытаюсь немного лучше понять эту святую женщину. Но на самом деле задача критиковать в терапию не входит.
А входит увидеть относительность, разность, противоречивость и оттенки. Как одно и то же может и стимулировать, и порабощать. Взросление и собственные отношения (сожительство или брак) — это вообще путь отстройки от родительских идеалов. Моё тело – моё дело. Вдруг начинаешь замечать, что обои в квартиру нравятся бежевые, хотя у мамы всегда клеили белые. Может любиться ложиться спать позже, а завтракать одним куском хлеба, хотя в детстве было наоборот. И партнёр…он не мама и не похож от отца. И что вообще, как я могла такого выбрать, ведь он маме не нравится. И так далее.
Конфликтный фон с фигурой мамы (часто даже фигурой, не реальным человеком, а какой она отпечаталась в представлении клиента) создаёт тревогу: «я делаю что-то не так, как от меня ждут». А иногда приходится признать, что «всё делаю не так». Я больше не розовая мамина принцесса, я ругаюсь матом, трахаюсь и имею другие политические представления. О боже, кто я? Имею ли я право жить?
Именно это, часто неосознанное ощущение собственной неправильности, приводит клиента на терапию. И задача – попытаться найти маму во всём этом. Потому что без понимания источника тревоги дальнейшая терапия либо обречена на провал, либо становится чисто косметическим средством латания дыр, периодическим спусканием пара.
Возникает развилка, где мы определяемся: либо мы и дальше используем терапию как комнату псих.разгрузки (что ж, есть кафе с вкусной едой, а есть комната для разговоров – ходи и плати), либо мы исследуем, как и почему твоя собственная жизнь ещё не в твоих руках, и какое влияние оказывает на неё мама. В этот момент можно определить, куда дальше пойдёт терапия. На разговор о маме клиенту придётся осмелиться. И далеко не каждый готов это делать.
Бывает, что материнская фигура настолько неприкосновенна, а детство и отношения с родителями сакральны, что для клиента невыносимо ощущать себя преступником, усомниться в идеалах своей семьи, поэтому легче отвергнуть терапевта. И всех последующих, кто посмеет лечит его возвращением ответственности за свою жизнь.
На этом этапе можно заметить перебор терапевтов в поисках самого лучшего. Можно услышать, что «лечите не так»: то слишком бежите, то слишком топчетесь, мне не понравилось то/ это. То подход не тот, мне бы больше подошёл вот этот. Всё это сомнения, которые естественны для взросления и автономии, и все эти их клиент с таким же успехом бы выкатывал своей маме. Если бы хотел.
Можно попробовать прикоснуться к вопросу о семье и ощутить, что клиент строит вокруг высокий забор, ведь разговор о семье «разрушает» скрепы, а выносить сор нельзя. В это время нередко общий тревожный фон клиента ещё усиливается, и тогда тому вовсе становится понятно, что пора валить от терапевта.
Кстати, феномен с усилением тревоги объясняется тем, что предыдущие сессии «прогрели» готовность обсуждать непростые темы, психика нагнала энергию, чтобы с непростыми вопросами наконец-то справится. Когда чтобы стало лучше, сначала временно станет хуже. И вот теперь-то он как раз готов...
Но именно в этот момент клиент уходит. Он воспринимает ухудшение как безнадёжность и пытается «слить» ставший непривычным уровень энергии. Ему кажется, что терапия — это когда ты всем доволен и тебе больше ничего не надо. А ещё становится страшно: а вдруг он и правда от мамы уйдёт.