Чего я не могу

эти запросы я не беру в работу

Работать с людьми в суицидальном состоянии. Суицидальность – крайняя степень душевной боли, при которой необходимо не только чуткое присутствие рядом другого человека, но и обнаружение веского довода не причинять себе вреда.
Мне хорошо знакомо ощущение тлена и бессмысленности жизни. Обиды, боль, непонимание... Множество ситуаций, в которых со мной обошлись несправедливо. Этого много в моём опыте. И не меньше причин, отчего я сама разрешала к себе так относиться.
И всё же я горячо и упрямо люблю жизнь. Наверное, мне помогает, что каждый день заново я нахожу повод жить дальше. Но вот быть с другим человеком в теме желании покончить с жизнью мне не по силам. Я не берусь за тему суицидальности, поскольку взвешиваю ресурсы и понимаю: их хватит только на поддержание меня.

Химические и игровые зависимости
Тут, что называется, сапожник без сапог. У меня за спиной болезненный путь общения с зависимым близким. Я хорошо помню, как это — ждать пьяного родственника с работы.
Жизнь с зависимым — обучение ориентироваться на чужое настроение и на чужое решение, которому нет конца.
Жить рядом с зависимым — это не заниматься своей жизнью, поскольку от твоей воли и твоей выдержки будет только спокойнее семье. Ты не можешь доставлять другим проблем, потому что и без тебя проблем хватает.
Жизнь с зависимым — это про потребности «низкого» порядка: чтобы было тихо дома, чтобы не ругаться, чтобы спокойно уснуть.

В работе психолога личная тема — «противопоказание». Раньше мне было трудно не включаться и хотелось спасать. Теперь не хочется, потому что со временем спасательство сменилось чувством яркого возмущения, а затем и безысходности. Другими словами, я не верю, что зависимому можно помочь. Возможно только удерживаться в стойкой ремиссии. Либо менять зависимость на более пагубную. К тому же зависимость постоянно меняет свои облики. Алкоголик&игроман — нередкое явление.

Поскольку юная и перспективная часть моей жизни была потрачена на переживания за то, как другой медленно приближает свою смерть, теперь я не хочу иметь с этим дел ни минуточки.
К тому же, у зависимого от оказанного внимания образуется мощная вторичная выгода, поэтому цепь созависимости настолько крепка. Необходима веская причина, чтобы зависимому начать меняться. Я рекомендую искать грамотных специалистов в этой тематике, которые могут оставаться устойчивыми и не подключаться к клиенту своими больными «электродами».

«Поработать с детками»
Как я уже рассказывала, несколько лет я работала с детьми в детском саду и в досуговом центре. И уже тогда я понимала: ну, не моё.
Мне нравится задаваться вопросами манипуляций, морали, долга, ответственности, проживать эмоции взрослого человека и общаться с взрослыми людьми. Я развиваю свои психологические навыки, берясь за сложные ситуации. Мне нравится помогать взрослым людям чувствовать себя яркими, лёгкими и молодыми. Это так редко и не свойственно взрослым. Ну а детям и без меня есть кому помогать.

Бывают случаи, когда клиенты считают, что я могу с таким же успехом поработать с их детьми. Кто-то даже предположил, что «наверное, я хорошая мама».
Не знаю на самом деле, какая я мама... Хотя бы потому, что у меня нет детей.
Но я видела, как меняется мир малыша, если меняется состояние родителя. Ребёнок счастлив, когда его папа и мама гармоничны сами собой и в своей паре.
Поэтому я и предлагаю решать семейные ситуации через родителя. Это напрямую и эффективнее.

По-моему, психологическая работа с детьми похожа на работу педагога.
В педагогике много ценных разработок по воспитанию и интереснейших игр. Они помогают детям знакомиться с эмоциями и чувствовать себя в порядке. Кто-то из коллег возможно со мной не согласится, и скажет, что в работе детского психолога очень много именно психологии... пусть так. Это только доказывает, что они действительно лучшие психологи в вопросах детского развития по сравнению со мной. Я с удовольствием порекомендую их, если вашему ребёнку потребуется помощь.

Let's go!Read more