Три страха первой встречи
чего боятся люди на приёме у психолога
Сегодня я расскажу про опасения клиентов на первом психологическом приёме. Здесь разговор идёт о личном, и волноваться естественно. Мы все в иной степени зависим от принятых в обществе правил, и открытость — не самое поощряемое качество.
Обращение к психологу — эдакая честность в концентрированном виде. Нужно пойти на риск, и для каждого этот риск особый.
На приёме у психолога клиенты боятся:
Обращение с информацией. На психологическом приёме действует правило конфиденциальности. Это означает, что то, о чём мы говорим, остаётся за дверями кабинета. Никакие данные (имя, фамилия, возраст клиента и личные данные его знакомых) не будут переданы третьим лицам. Кроме того они не фигурируют в публикациях психолога.
Я веду записи сессий, потому что они помогают мне ориентироваться в истории клиента. Практически это листы А4, написанные от руки. Я не фиксирую работу в текстовых приложениях и не помещаю в «облака».
Ведение архива «по старинке» оставляет информацию защищённой. Мне не обязательно указывать данные клиента, — достаточно имени, чтобы вспомнить, о ком речь. К тому же в моих каракулях никто не разберётся.
Когда же я хочу изложить клиентскую историю, разрешение на публикацию я обязана получить у клиента. Если я использую детали случая, личность автора должна остаться неузнаваемой.
Мне не известны прецеденты, когда бы психологи нарушали правило конфиденциальности.
Да и психологическая культура в стране повышается: люди в курсе, что должны быть защищены. Оттого и резонный вопрос: это останется между нами?
Обращение к психологу — эдакая честность в концентрированном виде. Нужно пойти на риск, и для каждого этот риск особый.
На приёме у психолога клиенты боятся:
- оценочности,
- избыточности чувств,
- и утечки информации
Обращение с информацией. На психологическом приёме действует правило конфиденциальности. Это означает, что то, о чём мы говорим, остаётся за дверями кабинета. Никакие данные (имя, фамилия, возраст клиента и личные данные его знакомых) не будут переданы третьим лицам. Кроме того они не фигурируют в публикациях психолога.
Я веду записи сессий, потому что они помогают мне ориентироваться в истории клиента. Практически это листы А4, написанные от руки. Я не фиксирую работу в текстовых приложениях и не помещаю в «облака».
Ведение архива «по старинке» оставляет информацию защищённой. Мне не обязательно указывать данные клиента, — достаточно имени, чтобы вспомнить, о ком речь. К тому же в моих каракулях никто не разберётся.
Когда же я хочу изложить клиентскую историю, разрешение на публикацию я обязана получить у клиента. Если я использую детали случая, личность автора должна остаться неузнаваемой.
Мне не известны прецеденты, когда бы психологи нарушали правило конфиденциальности.
Да и психологическая культура в стране повышается: люди в курсе, что должны быть защищены. Оттого и резонный вопрос: это останется между нами?
Страх оценки. Вся наша жизнь пронизана сравнением. Ещё в школе мы учимся сверять свои действия с эталоном. Мы получаем «2» или «5» и находим себя по шкале успешности. Не удивительно, что оценка проникает даже в те взаимоотношения, где она не нужна. Психологический приём — как раз такое пространство.
И всё же мы приходим к психологу с ожиданиями. В нашем сознании живут Эксперт и не-эксперт, «плохой» и «хороший». Нам трудно отвлечься от мысли, что другой разбирается в проблеме лучше нас.
Терапевт действительно поначалу обладает признаками Абсолюта: он же видел много подобных проблем. С одной стороны, это хорошо, ведь без доли очарования ему сложно довериться, поверить в эффективность терапии. С другой стороны, экспертность психолога не должна перекрывать личную инициативу клиента. Тогда терапия грозит остановиться, потерять эффективность, а дальнейшее движение будет невозможным.
И всё же мы приходим к психологу с ожиданиями. В нашем сознании живут Эксперт и не-эксперт, «плохой» и «хороший». Нам трудно отвлечься от мысли, что другой разбирается в проблеме лучше нас.
Терапевт действительно поначалу обладает признаками Абсолюта: он же видел много подобных проблем. С одной стороны, это хорошо, ведь без доли очарования ему сложно довериться, поверить в эффективность терапии. С другой стороны, экспертность психолога не должна перекрывать личную инициативу клиента. Тогда терапия грозит остановиться, потерять эффективность, а дальнейшее движение будет невозможным.
Потребуется время, чтобы слово «психолог» перестало ассоциироваться в нашей стране с Гуру или Судьёй. Спастись от тотальной «экспертности» значит помнить, что:
Терапевтический процесс напоминает мягкий пин-понг, где в первой части игры мяч на стороне терапевта. Но постепенно он увеличивает подачи, чтобы вовлечь в игру собеседника, передать ему больше свободы. Это переход к большей спонтанности.
Характер сессий изменяется: больше деталей, больше непредсказуемости, больше тонких настроек. Поскольку поведение становится сложнее, значение оценки уменьшается. Появляется шанс мыслить нетривиально, шаблоны становятся скучны.
Страх избыточности чувств возникает, если клиент поскорее хочет донести суть проблемы, боится «расплескать» переживания и оказаться непонятым. Ему кажется, что для решения проблемы «все эти чувства не нужны» и нужно отжать воду, оставив только факты.
Опасение поддаться эмоциям понятно, особенно если клиент долгое время жил, копя всё это в себе. Но штука в том, что иногда больше пользы не в чётком изложении ситуации, а в возможности просто поплакать.
В противном случае контакты с людьми и с психологом рискуют обернуться не получением помощи, а смотринами психологических защит. И контроль — один из видов такой защиты.
Я хорошо понимаю, когда отпустить себя означает «страх увязнуть», «плакать без остановки», «не смочь потом встать». Это происходит оттого, что опыта, когда дождь кончается, а слёзы высыхают, ещё нет. Поскольку навык переключения не используется, понятно, отчего все эти попытки избежать незнакомой ситуации.
- ситуация приёма безопасна,
- ваши поступки не хороши и не плохи,
- я здесь за тем, чтобы помочь вам разобраться во всём этом.
Терапевтический процесс напоминает мягкий пин-понг, где в первой части игры мяч на стороне терапевта. Но постепенно он увеличивает подачи, чтобы вовлечь в игру собеседника, передать ему больше свободы. Это переход к большей спонтанности.
Характер сессий изменяется: больше деталей, больше непредсказуемости, больше тонких настроек. Поскольку поведение становится сложнее, значение оценки уменьшается. Появляется шанс мыслить нетривиально, шаблоны становятся скучны.
Страх избыточности чувств возникает, если клиент поскорее хочет донести суть проблемы, боится «расплескать» переживания и оказаться непонятым. Ему кажется, что для решения проблемы «все эти чувства не нужны» и нужно отжать воду, оставив только факты.
Опасение поддаться эмоциям понятно, особенно если клиент долгое время жил, копя всё это в себе. Но штука в том, что иногда больше пользы не в чётком изложении ситуации, а в возможности просто поплакать.
В противном случае контакты с людьми и с психологом рискуют обернуться не получением помощи, а смотринами психологических защит. И контроль — один из видов такой защиты.
Я хорошо понимаю, когда отпустить себя означает «страх увязнуть», «плакать без остановки», «не смочь потом встать». Это происходит оттого, что опыта, когда дождь кончается, а слёзы высыхают, ещё нет. Поскольку навык переключения не используется, понятно, отчего все эти попытки избежать незнакомой ситуации.
В терапии очень важен этап формирования доверия.
Психолог не ждёт от клиента стопроцентной искренности на первой встрече. Но чтобы начать сотрудничать, терапевтический сеттинг необходим.
Если консультация первая и единственная, она оказывается потраченной на формирование привычки не бояться психолога. Поэтому в большинстве случаев воспоминания о ней сильно стираются. Большую часть времени человек пытался унять тревогу, вызванную новизной, и просто не успел перейти к своему вопросу.
Среди практиков бытует мнение: сколько проблема лежала, столько её и решать.
Помочь подобраться к ней может только хорошо отлаженный терапевтический процесс.
Хорошо бы описанные страхи честно проговорить и прожить со своим специалистом.
Психолог не ждёт от клиента стопроцентной искренности на первой встрече. Но чтобы начать сотрудничать, терапевтический сеттинг необходим.
Если консультация первая и единственная, она оказывается потраченной на формирование привычки не бояться психолога. Поэтому в большинстве случаев воспоминания о ней сильно стираются. Большую часть времени человек пытался унять тревогу, вызванную новизной, и просто не успел перейти к своему вопросу.
Среди практиков бытует мнение: сколько проблема лежала, столько её и решать.
Помочь подобраться к ней может только хорошо отлаженный терапевтический процесс.
Хорошо бы описанные страхи честно проговорить и прожить со своим специалистом.
